Они ехали целую вечность.
Пожалуй, с момента прибытия в Эндоре 20 лет назад Арельдэ никогда не путешествовала так долго. Правда, это была не первая поездка в гости к принцам Первого Дома, с которыми она сохранила дружбу, но отчего-то в прежние времена путешествия казались короче и веселее...
На душе было пасмурно из-за сложного разговора с Аракано перед отъездом. Он не хотел отпускать сестру, говорил об опасностях и тревожных донесениях разведки, но она как всегда была непреклонна. Что с того, говорила она брату, что в горах неспокойно? Там неспокойно всегда, но прежде это не мешало нам проведывать родичей с другого конца Белерианда. Кроме того, Турукано давно не связывался с братом-наместником - значит, у них тоже спокойно. И почему не поехать сейчас? Будущее прячет много сюрпризов, но оно создаётся ими самими каждое мгновение жизни. И Арельдэ не понимала, почему должна тратить эти мгновения на бесплодное ожидание, если её вновь потянуло в дорогу. Не для того они прибыли в Эндор, чтобы сидеть взаперти в своих крепостях, трясясь от эха далёких кличей орочьих отрядов...
Где-то на этом месте разговора Аракано видимо понял, что спорить дальше бесполезно, - он знал характер Арельдэ и знал, после какого момента уговоры перестают на неё действовать. На миг Ириссэ вдруг испугалась, что брат решит ехать с ней, но нет: в тот же день небольшой отряд верных для сопровождения был собран и проинструктирован, так что на следующее утро они уже отправились в путь.

- Госпожа моя, я вижу дозорные башни Первого Дома!
Ах, с какой радостью они встретили это известие! Дорога миловала их, но все безмерно устали от тревог и постоянного напряжения, так что даже сама Арельдэ, опытная и выносливая путешественница, была рада наконец достичь владений родичей, где одно имя гордых сыновей Феанаро служило защитой.
Авангард отряда поехал вперёд, известить стражу, Ириссэ же внезапно поманила к себе Лувиэль, деву из её личных верных:
- Скажи спутникам, что я хочу немного прогуляться наедине. Нет-нет, не спорь, я не устала. Всего пару часов назад был привал.
И не слушая боле тревожных уговоров, она оставила отряд и свернула южнее, где на горизонте синела стена векового леса, отмечая границу владений Сокрытого королевства, и вскоре оказалась далеко от своих спутников.
После полного тайных опасностей пути через предгорья Эред-Горгорот вольные равнины и светлые леса Химлада были для Арельдэ родным домом. Уже через полчаса одинокой своей прогулки она почувствовала прилив сил и вдохновения. Здесь так легко дышалось, даже лошадь будто приободрилась и пошла веселей, разделя настроение наездницы. Вскоре Арельдэ набрела на лесной ручеёк, на чьём гостеприимном берегу немного отдохнула, полакомившись лесными ягодами, а потом, повинуясь внезапному порыву, приласкала вороную кобылу:
- Ступай назад, моя верная. Ступай, возвращайся к отряду, ты знаешь, как их найти... Дальше я пойду сама.
И вот уже ночь накрыла верхушки окрестных лесов, и меж стволами замелькали в волшебном танце искорки светлячков, а Арельдэ всё шла, потеряв счёт времени, забывшись в предвечном великолепии и безмятежности древесных исполинов... Сколько дней она брела вот так, одинокая и вольная, как дикие келвар? Сколько лесов осталось за её спиной, сколько ручьёв и лесных троп? Которая ночь овевала её дивной прохладой, прогоняя из тела усталость, напаивая чудотворными лесными ароматами, провожая голосами ночных птиц и надёжно оберегая своим бархатным покровом?..
Чары Нан-Эльмота затянули беспечную деву, отобрав ощущение реальности и времени, опутав сладкими грёзами, убаюкав безмятежностью природы под яркими звёздами, как давным-давно заворожили под своими сводами Элу Тингола и прекрасную Мелиан, - красота древней и живой легенды была здесь так же ясно ощутима, как дуновение лёгкого ночного ветерка.

Сколь ни прекрасна была сказка древнего леса, в какой-то момент Арельдэ всё же очнулась от грёзы, осознав внезапно, как устала и проголодалась. Ничто чуждое не нарушало безупречной гармонии этого места, и она по-прежнему не чувствовала опасности. Напротив, здесь было так покойно и отрешённо, как прежде не ощущалось ею ни в одних землях Эндора. Словно разумная речь никогда не звучала под этими сводами.
Но где она? Как далеко забрела? Как зовётся этот лес? Ответов не было, хотя это и не слишком беспокоило нолдиэ. Говорливый ручеёк, петляющий наперегонки с едва заметной тропой, утолил её жажду, а густая трава обещала уютное ложе. Однако, уже присев на берегу, чтобы дать отдых телу, Арельдэ вдруг осознала, что раз есть тропа - то куда-то она ведёт. Была она не похожа на тропы диких лесных обитателей - как охотница, Ириссэ видела разницу. Но кто же тогда мог проложить её здесь, в, казалось, испокон эпох нехоженных чащобах?
Преодолев усталость, она поднялась и вновь продолжила путь, влекомая любопытством. Страха по-прежнему не было, хотя Арельдэ никогда в жизни не была беспечной. Просто здесь нечего бояться - чувствовала фэа, насвистывали меланхолично ночные птицы и загадочно шелестели кроны. И новый отрезок пути не оказался долгим: внезапно деревья сгрудились впереди так тесно, что нолдиэ не видела меж ними просвета, но приблизившись, заметила между стволов и сплетений ветвей рукотворную постройку. Искусно сложенное жилище невозможно было распознать даже за десять шагов, зато вблизи дева с удивлением узнала эльдарский стиль украшений и изящества всей конструкции - не похожий на творения её рода, но несомненно эльдарский.
И жилище это не было заброшено, Арельдэ ощущала здесь тепло и ухоженность. Нужно было постучать и спросить дорогу, возможно и помощь с ночлегом, но её внезапно охватила робость. Дева в растерянности стояла перед входом и взирала на дом, а во взгляде таилось умиротворённое любование.

Она не ожидала, что дверь отворится сама. Но ещё меньше могла ожидать того, кто встретил её за дверью.
Арельдэ ранее конечно встречала синдар, говорила с ними и давно привыкла к их отличиям от аманаквэнди, но мужа, подобного этому, раньше ей видеть не пришлось. Был он высок и благороден: станом, речью, манерами, всей Музыкой своей. Тёмен был образ, и эта скрытность, мрачность натуры немного тревожила деву, привычную к сияющей искренности нолдор и ваниар, однако в нём не было враждебности. А забота и уважение, выказанные жестами и словами, окончательно убедили принять приглашение. Да и усталость была слишком сильна.
Склонив голову перед хозяином дома, Арельдэ ответила на приветствие, как подобало:
- Звёзды сияют в час нашей встречи, благородный господин. И если моё присутствие в вашем доме не затруднит вас, я с благодарностью приму приглашение. Путь мой был слишком долгим...

Лишь на следующий день, проснувшись в незнакомом доме, Арельдэ задумалась, куда привёл её случай. Попытки восстановить в памяти пройденный путь ни к чему не привели: дева не помнила даже, сколько дней прошло с тех пор, как она рассталась со спутниками. Были ли это ещё владения феанорингов или она забрела дальше, южнее? Что это за лес, как зовётся он? И как зовут его гостеприимного хозяина?
В просторном доме было пустынно. Ни слуг, ни хозяина не встретила дева в своей прогулке по комнатам. Лишь выйдя из жилых покоев, услышала стук молота и рёв огня в кузнечной печи: значит, там найдётся кто-то, кто сможет ответить на её вопросы.
Дверь была приоткрыта, и Арельдэ вошла незамеченной. Сам хозяин дома стоял у наковальни с молотом в руках, и дева невольно залюбовалась отточенностью движений, суровостью черт лица и сосредоточенно сдвинутых бровей, внимательностью взора. Он был мастером, достойным сравниться с мастерами нолдор - а уж в мастерстве её народа Ириссэ знала толк. Только сейчас заметила и согбенные трудом плечи, отметив снова, сколь более похож он на мужей нолдор, чем синдар. Не смела однако прервать его за работой, но сочла возможным подождать его внимания прямо здесь, на пороге пышущей жаром кузни. Ей нравилось наблюдать, как он работает. И хотелось взглянуть на результат.

Арельдэ было готова к недовольству хозяина дома, однако оказалась не готовой к мягкой учтивости, с коей он приветствовал её. Хмурое лицо разгладилось и осветилось, будто муж увидел нечто приятное его взору. Она улыбнулась, выражая искреннюю радость встречи: этот свет в его лице был ей сиянием звёзд в бархате ночного неба - притягательным и загадочно-умиротворяющим.
- Благодарю вас за заботу, господин, - поклонилась учтиво, сочтя его достойным большего уважения с её стороны. - Я прекрасно отдохнула, да воздадут вам Силы за искреннее участие в моей судьбе. И решилась потревожить вас только потому, что не нашла в доме никого другого.
Запоздало кольнуло сожаление, что не догадалась помочь ему с умыванием. Гордость нолдорской принцессы незаметно отходила на задний план.
- Кузнечное ремесло в большом почёте у моего народа, - она обвела взглядом просторную кузню. - Мне с юных лет любопытно волшебство мастеров молота и огня, но лесные просторы и охота не в пример ближе. Многие из моей семьи умелы в кузнечном деле, довелось мне наблюдать и работу лучших кузнецов нолдор, посему мне заметно ваше высокое мастерство, господин. Могу я спросить, кто были ваши учителя?
Она с благодарностью приняла его руку, и обое неспешно покинули жаркое подземелье. Сейчас так желанна была шепотливая лесная прохлада и далёкие птичьи пересвисты в таинственном молчании вековых деревьев.
- Нан-Эльмот? - удивилась его словам, даже забыв на миг приличия знакомства. - Неужели я так удалилась от владений моих кузенов... Но простите мне, лорд Эол, что без позволения нарушила границы вашего леса. Я Арельдэ Ириссэ, дочь лорда Нолофинвэ, брата нынешнего правителя нолдор. Моя признательность вам безгранична. - Дева снова склонила голову, дабы не оставить Эолу сомнений в искренности своего расположения. Она не могла вспомнить, чтобы слышала его имя раньше, упоминали ли его феаноринги, признавали ль его власть над Нан-Эльмотом? Распространение власти нолдор в Белерианде не раз натыкалось на неизвестные им ранее права и претензии местных эльдар. В каких же отношениях был синдарский лорд Эол со своими нолдорскими соседями?..
Впрочем, спрашивать об этом Арельдэ не спешила. Менее всего хотелось ей сейчас огорчать своего спутника скользкой темой, касающейся давних распрей родов эльдар, разделённых светом Амана. Речь об этом зайдёт непременно, но в эти мгновения ей так не хотелось, чтобы мягкий свет его взора уступил место хмурой пасмурности недовольства. Потому она ласково сжала его пальцы, не сводя взгляда с его лица, и попросила:
- Не будет ли любезен лорд Эол сопроводить меня в прогулке под сенью своих владений?
"Я признаю твоё владычество над этой землёй" - крылось в её словах. "Мне не хочется печалить тебя разногласиями наших родов, буде такие найдутся" - признавались глаза. "Мне приятно твоё общество и твоё внимание. Не оставляй меня снова одну" - неожиданно пропела фэа.

- Я привыкла довольствоваться малым, но благодарна за вашу заботу, господин. Ваши слуги добродетельны и внимательны не менее вас, и это делает честь вашему дому, - ещё один почтительный кивок, ибо Арельдэ действительно была приятно удивлена принятыми здесь порядками. Многое в этом муже роднило его с её родом, но она не говорила об этом открыто... пока.
Рассказ о его труде удивил деву снова. Он говорил не то, что ей было привычно среди своих, он был отшельником, и общество себе подобных мало влияло на него... Среди эльдар Благословенного Края было немного таких, но именно их Арельдэ уважала особо. Уединение дарило чистоту помыслов, освобождая от давления долга, приличий, привычек, оттого она сама так любила тишину вольных лесов.
Задумавшись, далее дева лишь внимала словам спутника, только однажды едва заметно нахмурилась при упоминании о кузенах. Её ранило услышанное, хотя она этого и ожидала: между лордом Эолом и феанорингами не было дружбы, в лучшем случае вынужденное соседство - жаль, хотя возможно ей удастся изменить мнение обоих сторон друг о друге. Судьба подарила ей встречу с Эолом не случайно, чувствовала фэа. И Арельдэ хотелось остаться здесь ещё ненадолго, чтобы использовать все возможности этого знакомства.
Мысли прервала остановка, и дева только сейчас, услышав запинку спутника, со стыдом осознала, сколь несовершенно говорила на синдарине сама. Вчера, при первой встрече, понимание было слишком важно, чтобы заострять внимание на мелких огрехах в её знаниях, - по крайней мере, лорд Эол до сих пор не позволил себе ни единого замечания. Сейчас же стало стыдно, но, спрятав неловкость за радостной улыбкой, Арельдэ лишь повторила за Эолом новый вариант своего имени, будто пробуя его на вкус: Аредель... Что ж, это было вполне приемлемо и логично для синдарского наречия, и она согласно кивнула в знак одобрения.

А путь их лежал прочь из дома, в свежую сень лесов, где воздух искрился от пылинок, кружащих в косых лучах солнца, что пробивались сквозь густые кроны. Арельдэ, наречённая ныне Аредель, зачарованно внимала рассказу Эола, словно заново узнавая виденный в сумерках Нан-Эльмот, - при свете солнца он преображался, всё ещё храня густую тень, но весело и громко щебетали многочисленные птицы, шумели другие лесные жители, не по-ночному звенела листва в порывах озорного ветерка, - всё это пело о дне и ярком дневном светиле. Пару раз непуганные белки перебегали тропу у них под ногами, и Аредель смеялась, сжимая руку Эола, чтобы через миг снова застыть в молчании, слушая его красочный рассказ. Временами от радости и восторга хотелось петь, и она напевала в паузах беседы, спонтанно перелагая на музыку отрывки его повествования, чтобы после снова смущаться от собственных наивных порывов.
- Ах, дорогой лорд, вы так снисходительны ко мне, но прошу, не умалчивайте моих ошибок в речи! - воскликнула однажды со смехом, уличив сама себя в оговорке. - Ваши слова как песня, и оттого мне особенно неловко в ответ коверкать синдарское наречие, в коем я оказалась так неумела...
Но прогулка прошла легко и незаметно, солнце склонилось к горизонту, и Аредель в какой-то миг словно очнулась от волшебного сна, заслышав печаль в голосе Эола.
- О нет, господин, я даже не заметила, как пролетело время, - мягко улыбнулась, накрывая его ладонь своей. - Ваш рассказ захватил меня, и боюсь, я не узнаю тех троп, по которым мы шли сегодня, - вместо них я видела образы прошлого, о которых ведали вы.
В лунном свете белые цветы по обочинам тропинки серебрились росой, как соцветья Тельпериона, и дева присела, касаясь пальцами лепестков, чтобы вдохнуть их дивный невесомый аромат.
- Вы редко покидаете свои владения? - спросила тихо, подняв глаза на Эола. Лучи ночных светил обвели его высокий силуэт загадочным сиянием, и лицо его светилось вдохновением дорогих воспоминаний, отчего Аредель подумалось вдруг, что подобно выглядел в те седые времена король Эльвэ, встретив в этих лесах прекрасную Мелиан. Эол казался наследником Тингола, принявшим владение Нан-Эльмотом словно из рук самого владыки Дориата, и даже если кузены оспаривали у него права на эти земли, Арельдэ знала теперь, зачем явилась к ним в гости именно сейчас. - Я много слышала рассказов о народе наугрим, что живёт в Синих Горах, но не видела их, жаль... Мои родичи тоже дружны с ними и бывали в их чертогах - мастерство подгорных умельцев изумило их. Но ваши слова о чувствовании природы руды и камня ещё удивительнее, - она смотрела на спутника с искренним уважением, - ваша мудрость наверное сродни мудрости наугрим. Любовь к кузнечному делу свела вас и сдружила... Не любопытно ль было бы вам оценить знания моего народа? Умельцы, объединённые любовью к одному делу, всегда найдут общий язык.
Поляна, к которой вывела их тропа, встретила путников ночной прохладой и нежданным сюрпризом. Дева, заметив приготовленное угощение, с восторгом устремилась туда, оставив спутника наедине с вопросом: её невысказанное пожелание мира между ним и её родичами Эол поймёт, но вот согласится ли... Она подспудно страшилась говорить об этом, но все нити их бесед обрывались на одном и том же месте, и Аредель это угнетало. Пусть он подумает над её словами, пока идёт следом.
Она встретила Эола учтивым поклоном и протянула наполненный вином кубок. Лицо девы светилось тихой радостью, лучи звёзд стекали по тёмным волосам, вспыхивая искрами на украшениях, подсвечивая белизну одежд - она звучала в полной гармонии и безмятежности только для него. Его фэа раскрылась перед ней во время дневной прогулки, в его словах и воспоминаниях, а сейчас она молчаливо раскрывала перед ним свою фэа. Если этого будет достаточно, чтобы он разделил её искренность хотя бы в беседе, то она сочтёт это своей удачей...

Она лишь кивнула с улыбкой в ответ на предложение прогуляться и завтра. Ей здесь нравилось, хотя тень лесов становилась временами слишком густой и мрачной - Аредель не пугалась более мрака и одиночества. Тем паче в столь приятном обществе.
Эол смолчал в ответ на её пространную речь, но взгляд его остался тёплым и приветливым. Аредель предполагала, что он просто не желает огорчать её, и столь же искренне не хотела нарушать тихую красоту этого вечера. Сколько они просидели так молча, друг напротив друга, в искристом свете звёзд - знал лишь один Нан-Эльмот. Аредель отдыхала душой, с удивлением понимая, что под сенью этих лесов её будто не тяготит больше прошлое, проклятое наследие её рода, - здесь она становилась прежней, какой помнила себя во дни Древ. Только сумрак и свет звёзд владычицы Элберет напоминал о том, что это Эндорэ. Оставленная и вновь обретённая вотчина эльдар.
- Слышали ли вы, лорд Эол, рассказы о Благословенном Крае? - вдруг тихо подала голос. - Коль вы привычны к путешествиям, должно быть, знаете немало новостей, кои иным образом не достигли бы этих сокрытых владений? В прежние дни случилось так, что часть народа эльдар по призыву великих Стихий покинула Эндорэ, чтоб обрести благословение нетленной жизни. И счастливыми были дни, проведённые в земле Валар, под покровительством их могущества и мудрости. Мой род достиг расцвета, невиданного дотоле, и славой великих мастеров гремели песни Благословенного Края. И самым непревзойдённым мастером, удивлявшим талантами своими Стихии, стал старший сын правителя Финвэ, Феанаро Пламенный Дух. Его усилиями родились в Мире Камни, прекраснее которых невозможно представить. Но чёрная зависть и желание обладать Камнями поселились в сердце Мелькора, что к тому времени отбыл срок заточения в Мандосе. Под личиной доброго наставника и учителя бродил он среди нолдор, сея распри, ложь и сомнения в сердцах. И хотя Феанаро никогда не верил речам Мелькора, зёрна смуты заразили и его фэа.
- Страшной стала месть Мелькора за поражение в битве за Средиземье. С помощью ужасного порождения Мрака из-за пределов Мира он погубил прекрасные Древа Валинора в день праздника Урожая, когда все роды эльдар Благословенного Края предавались веселью во дворце владыки Манвэ. Совершив это ужасное деяние, он напал на крепость Феанаро и выкрал Сильмариллы, но того оказалось мало: король Финвэ встал на пути Врага - и был убит. Так пролилась первая кровь в земле, дотоле на знавшей смерти.
Аредель умолкла на время, словно наяву переживая опять всё рассказанное. Нарочно старалась она говорить об этом так, как сказывалось в их песнях, но... Долго казалось ей, что те воспоминания бесцветной печалью остыли на дне сердца, но это оказалось не так.
- И во тьме и скорби остались мы тогда, придавленные страхом и растерянностью, когда Враг бежал из Амана, и даже Валар не смогли остановить его. Не смогли спасти Древа. Не смогли дать нам новой надежды... Тогда явился среди нас Феанаро, безумный от горя и ненависти, и говорил ужасные вещи, обличая Валар в коварстве, будто обманом держали они нас в плену в своей золотой клетке, алча нашего общества и творений наших рук. И хоть сам он был к тому времени осуждён за угрозы моему отцу, своему брату, коего посчитал завистником, желающим отобрать у него любовь короля Финвэ, - но многие возроптали тогда. И призвал Феанаро мстить Врагу за смерть короля и похищение Камней, и уговаривал покинуть Благословенный Край, чтобы вернуть себе земли Эндорэ, завещанные нам Илуватаром, - и ещё многие вняли его речам. Валар же оставались безмолвными слишком долго... Отец мой, связанный клятвой следовать за братом своим Феанаро и подчиняться ему как новому правителю нолдор, сдержал слово и пошёл за Пламенным. Не знали мы тогда, ослеплённые горем и ужасом, чего будут стоить нам клятвы вождей... Но зов дороги, о котором вы спрашивали, звучал тогда громко в моём сердце, как и в сердцах моих родичей. Отец не отрёкся от Феанаро ни после резни, учинённой в Гаванях телэри, - да, кровь телэри на руках народа Нолофинвэ не менее, чем народа Пламенного, хотя никто не хотел того... - ни после проклятия Мандоса, проречённого над нашими головами в тот тёмный час, когда мы наконец начали осознавать всю необратимость содеянного... Но мы остались верны своим клятвам и зову родины - и новое светило взошло над Эндорэ, когда наше войско ступило на землю предков. Словно новая надежда...
Аредель неосознанно улыбнулась своим словам, хоть и полной боли и горечи была эта улыбка. Она не знала, что сподвигло её рассказать всё это лорду Эолу, но то была её история, её жизнь и её фэа, и раньше она бы не могла представить, что когда-нибудь кому-нибудь перескажет её вот так. Однако же этот день... и этот муж напротив, чьи глаза не оставляли её, должен был это услышать.
- До сего дня нет полного мира между народами Феанаро, его сыновей и моего отца - оттого и расселились мы отдельно. Хоть военный союз против Моргота существует. Все народы Эндорэ страдают от козней Врага, но силами прежде всего Первого Дома нолдор в Белерианде царит перемирие. Я не оправдываю деяний Пламенного, но мы пришли на войну с Врагом - в этом наши с Первым домом цели совпадают. Однако же, как я слышала, синдар больше внимания обращают на наши грехи, а не на заслуги и цели, считая всех прибывших из-за Моря... завоевателями. - Голос девы дрогнул на последнем слове, но взгляд остался твёрд. - Скажи же мне, господин, что думаешь ты о моём рассказе?
Она не ожидала ничего, даже молчание не стало бы для неё разочарованием. Она просто должна была рассказать ему это.
- И коль это последний раз, когда ты милостиво терпел от меня речи о моих родичах, - скажи мне прямо, чтобы я не тяготилась надеждами, - закончила тихо и подняла свой нетронутый кубок навстречу Эолу.

Отредактировано Арельдэ (2017-06-06 12:06:34)

И он заговорил наконец, и Аредель застыла в молчании, так и не опустив руку с наполненным кубком, словно забыла вмиг обо всём на свете. И тонкие тучи, незаметно скользящие по небу, собирались тихо над их головами, не затмевая до поры света звёзд, и когда закрапал на траву мелкий шустрый дождик, ещё тише стало вокруг - и ещё звучнее раздавался голос Эола. Аредель превратилась в слух, и фэа её то загоралась огнём от жестоко-откровенных речей, то тлела, подёргиваясь пеплом горечи и упущенных моментов. Она не могла согласиться с ним вслух, но не могла и противоречить той правде, что была в его словах.
А дождик креп, набирая силу, и забытый кубок начал заполняться, становясь всё тяжелее для её руки. И прозвучали последние слова Эола - и встрепенулась Арельдэ, и фэа её раскрыла крылья от света надежды, что выразил он под конец. И задрожал неверный отсвет в её лице, и потекли из глаз слёзы, и дрогнула рука с кубком, роняя на траву рубиновые капли, - дева оплакивала падение своего рода, а фэа её в то же время пела от счастья, стремясь навстречу тому, кто выразил её истину словами так, как не умела она сама.
В какой-то момент Аредель закрыла глаза, заполнившись чувствами по самые края, - и кубок накренился в её руке, потоком проливая разбавленное дождевой водой вино на траву перед ней, орошая мелкими брызгами подол её белого платья. Смутная боль пронизывала её, но она не могла уразуметь, отчего это. Только будто осталась она одна на краю света, на краю всех земель, словно перед лицом единого последнего Судии - открытая, мучимая болью и счастливая вышней справедливости, что свершил своими словами для неё загадочный хозяин Нан-Эльмота. Лишь рука дрожала под тяжестью кубка, не находя опоры и теряя силы, и пачкали рубиновые капли белый подол, словно не соглашаясь с чужими словами "...пока ты чиста сама и не пятнаешь себя". Отчего же пятнала сейчас? Из чувства ли противоречия, желая разделить со своим народом жестокую судьбу, или то судьба её собственная настигла её, предвещая ошибки в будущем?..
Ослабевшие пальцы выпустили кубок, и он упал в траву. Аредель уронила руку на колени, а дождь омывал её лицо от слёз, убирая горько-солёный привкус с губ. И исчезло видение, как дымка, и осталась ночь, муж напротив и тишина, шелестящая песней дождя, - баюкающая израненную и потерянную фэа.
Ночь откровения.

Отредактировано Арельдэ (2017-06-13 17:13:14)

Аредель вздрогнула от его прикосновения, присутствия - не потому, что не видела жеста, но потому, что не ждала. Слишком много всего всколыхнулось внутри, перевернув её мир. Но от объятия Эола сразу стало легче, словно он отгородил её от её собственных мук, заслонил от боли, что исподволь подтачивала силы все эти годы на Эндорэ. Отчего он не встретился ей раньше?..
Дева вдруг поспешно прикрыла лицо ладонями, испытав мгновенный укол стыда: гордость напомнила о себе внезапно и нежданно, она укоряла себя за столь яркое проявление слабости, но как же велик был соблазн поддаться простой утешительной ласке! И она склонила голову на плечо Эола, приникла к нему, словно ища опоры, - но лишь на короткое время. Потом выпрямилась, отёрла лицо, коротко взглянула на мужа и почтительно опустила голову:
- Прости мне слабость, недостойную добродетелей эльдар. Ты так добр ко мне, мой господин, что я вдвойне должна следить за собственным поведением. И за речью, - совесть просыпалась, подобно змее, жалящей вновь и вновь, стоило внимательней оглядеться вокруг. Аредель выдержанным жестом оправила волосы, подобрала оброненный кубок и поставила на скатерть - простые действия помогали держать себя в руках. Только взгляд задержался на подоле платья. - Некоторые пятна не смываются быстро. Мне понадобится время, но ты, лорд Эол, уже оказал мне неоценимую услугу, выслушав. Я не забуду твоей доброты, и Мир не забудет. Будь благословен и обласкан судьбой, добродетельный, - Аредель сжала его ладонь и поклонилась, почти коснувшись её лбом. Только страшно было смотреть в его глаза - слишком стыдно... А потому она уже собралась сказать ещё что-то, но вдруг поняла, что снова ведёт себя недостойно, избегая взглядов, и открыто подняла глаза. Чтобы её фэа тут же кроткой ланью ответила на немую просьбу Эола. Аредель улыбнулась прозрачно-печально, но умиротворённо, чувствуя, как теряет себя в его глазах.
- Я, верно, утомила тебя, господин. Позволь... - она осеклась, с трудом сопротивляясь очарованию его взгляда. - Прости мне все ошибки сего дня. Утро скрасит боль и принесёт новые силы. Отпусти меня отдохнуть до утра.

Она только успела ещё раз склонить голову в ответ на поклон Эола - как силуэт его растворился среди чёрных стволов, словно тень. Была благодарна ему за деликатность и понимание, какие отвыкла видеть среди суровых и решительных нолдор, хотя сама столь долго старалась приучаться к сдержанности...
Тропа была такой просторной, что потерять её даже в темноте не представлялось возможным, но Аредель смотрела на неё, долго, пристально, и понимала, что не в силах встать. Аромат ночного леса, сочной летней травы, сбрызнутой дождём, пьянил и расслаблял; последние слова Эола звучали в разуме, словно заклинание, смысл которого никак не удавалось постичь, словно звуки забытого древнего языка; одинокая птица, возможно, потревоженная уходом хозяина Леса, выводила в чаще тонкую мелодию, и дева прикрыла глаза, внимая ей всем естеством...

Проснувшись от яркого солнечного света, Аредель не сразу поняла, где она. Приподнялась, огляделась: полянка была пуста, в высокой траве блестела бриллиантами роса, насекомые сновали по стеблям, жужжа, свистя и стрекоча на все лады. С чистого синего неба светило солнце - совсем высоко, над головой, значит полдень уже миновал! Эру милосердный, проспать целых полдня! Аредель вскочила на ноги, забыв обо всём, принялась тревожно оглядываться - о счастье, вчерашняя тропа была на месте, извивалась среди деревьев светлой лентой, и дева побежала по ней, вспомнив наставление Эола.
Не помнила, как очутилась в доме, но только переступив порог, бросилась в банную комнату, опасаясь быть застигнутой в такой час в столь неприличном виде. Но слуги и сам хозяин видимо сохранили прежнюю деликатность, и Аредель благополучно достигла заветной комнаты, не встретив по пути ни души. А в чанах отыскалась даже заботливо подогретая вода, и дева, рассудив, что стынуть ей в таких количествах негоже, вместе с мытьём затеяла стирку: подол платья напоминал о вчерашней ночи тёмными пятнышками вина, а смены одежды у неё не было.
После же нашлась новая проблема: отстирать-то платье она отстирала, да просушить его делом было нескорым! Поломав голову, Аредель порыскала по банной и к счастью отыскала чистую тунику. Примерила - коротка! Ну что ты будешь делать... Тревожась не меньше прежнего, что может всё же попасться кому-то на глаза опять в неприемлемом виде, она прижала к груди мокрое платье, осторожно выглянула за дверь - никого... И короткими перебежками, поминутно оглядываясь и прислушиваясь, наконец добралась до комнаты, где спала вчера, и смогла вздохнуть спокойно.
Остаток дня она отдыхала у себя, забавляясь плетением различных кос, которые укладывала и так, и этак - не могла и вспомнить, когда в последний раз проводила время так бесполезно и приятно лишь для себя. В лагерях нолдор, где она бывала, царила военная дисциплина, и женщины подчинялись ей почти наравне с мужчинами... Но как же приятно оказалось посвятить время лишь беззаботному отдыху! Идти совсем никуда не хотелось, да и Аредель опасалась встретить Эола: гордости было неспокойно за вчерашний вечер, и дева не знала, как стоило теперь с ним повестись. Пусть он был столь добр и внимателен, что не навязывал ни своего общества, ни какого бы то ни было распорядка дня, не гневался на неё за разговоры о её родичах, но Аредель помнила всё, сказанное и услышанное вчера, и замечание о феанорингах не забылось, равно как и рассуждение о тех, кто не помешал Первому дому убивать в Альквалондэ и не раскаялся в этом, не остановил преступников... И вдруг стало любопытно, какие же отношения ныне связывают хозяина Нан-Эльмота с его соседями-нолдор. Уж не враждуют ли они? Сыновья Пламенного вряд ли посчитали бы Эола серьёзной помехой: хотя Лес и подчинялся его воле, и возможно они не могли достать его здесь, в чаще, но возникни какая-нибудь неожиданность, столкновение интересов - и ему наверняка бы не поздоровилось...
А потом всплыло и беспокойство: её ведь ждут! Ушла, едва переступив границы владений кузенов, ни о чём не предупредила, даже кобылу отпустила назад. Сопровождающие уже явно невесть что надумали, а может и ищут нерадивую госпожу... Негоже так поступать, негоже. Да и пользоваться гостеприимством лорда бесконечно нельзя. И хоть что-то внутри кольнуло сожалением при этой мысли, Аредель решила сегодня же говорить с Эолом и завтра на рассвете отправляться обратно.
Мягкие сумерки успели спуститься на Лес, когда она вышла из своей комнаты в чистом платье, уложив волосы замысловатым плетением, и отправилась наугад по вечно пустынному дому. Оказалось, что запомнить все переходы и бесчисленные комнаты за один вчерашний поход не удалось, и Аредель в какой-то момент едва не отчаялась, дёргая очередную запертую дверь. Даже грохота кузни не было слышно... Куда же её угораздило забрести? И удастся ли теперь хотя бы вернуться к себе?