И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной,
Под красною ослепшею стеною.
В неосвещенной комнате веяло лесной прохладой, проникающей сквозь отворенные окна. Ветер играл с белоснежными шторами: раздувал их точно паруса, а затем, вновь отпускал, словно в желании посмотреть, как податливая и нежная ткань, перетекая своей формой, опустится обратно. И Мелиан долго не решалась нарушить этой гармоничной и беззаботной игры своими печалями. Хоть лицо ее украшала усталая улыбка, сердце болело, как не болело уже очень давно. Боль эта была подобна боли отравленных тьмою лесов в тот час, когда Владычица, покинув земли Амана пришла в Эндорэ. Когда пела и отдавала свои силы, чтобы оттолкнуть, испугать тварей, затаившихся среди ослабших древесных корней, выпивающих плодородие почвы и снедающих любые проявления еще не искаженной красоты. Теперь же к сердцу майэ подкрался страх, он оказался гораздо ближе, чем она ожидала и вот, уже тянул свои черные клешни, норовя закрасться в душу и медленно пожирать ее изнутри.
Владычица сопротивлялась, но силы ее были на исходе, и, кажется, надежда потихоньку угасала под беспощадными шквальными ветрами перемен. Мелиан неуверенно подошла к окну, глядя далеко, туда, куда не мог доглядеть ни один взор, и там она надеялась увидеть то, чего уже не было. Свет Великих Древ. Свет, свидетельницей рождения которого она стала. Свет, которому посвящала свои песни. Свет, который несла в своем сердце и щедро дарила каждому, кто к ней обращался. И даже будучи вдалеке от его истоков, она верила, что когда-то вновь увидит Древа. Вера эта позволяла ее собственному свету, той его частичке, что на всегда запечатлелась в ее глазах и на ее коже, никогда не блекнуть. Во что же верить теперь?
Владычица провела рукой по шторе и присела на краешек подоконника, все так же глядя вдаль. В пламени свечи она видела сражение, страшную битву и в битве этой не запечатлел взор ее порождений тьмы, она видела лишь эльфов, видела пламя, видела мечи. Словно эльдар боролись с силой, что стояла между тьмой и светом, но разве такое могло быть? Чего-то не хватало, и она была уверена, что недостающая частица скоро станет им известна. Послы рассказали не все, и хоть в словах лорда Финдарато пылала искренняя боль, было в них и раскаяние. Но что было подоплекой этому раскаянию?
Майэ провела дрожащей рукой по волосам, склонила голову и тихо запела. Запела о пугающем будущем, о бушевавших на душе печалях, запела с тоской в голосе, и ни один соловей во дворце не решился вторить этой песне.

Отредактировано Мелиан (2014-12-25 13:46:11)

Тингол был рядом и в его присутствии, майэ еще чувствовала в себе силы закрывать дрожащими ладонями одинокий, но такой прекрасный огонек, что стойко теплился в ее душе. Огонек этот был бесстрашен, стоило ветру стихнуть, он поднимался над всем, норовя воспылать былым жаром. Но ветра лишь усиливались, а с ними надвигались тучи, закрывая собой чистое звездное небо. Мир Мелиан держался на том, что ей было дорого и на тех, кому она без остатка отдавала свое сердце, кому щедро дарила свою душу. И это был не только супруг, не только дочь, это были синдар, те, кого она обучала, кого исцеляла, те, кого так любил и уважал Эльвэ. Мелиан питала искреннюю любовь к каждому, кто остался, кто был верен Тинголу, кто принял ее и в этой своей любви, ей было трудней всего заглядывать в будущее и видеть войну, видеть боль, смерти, а более всего последствия. Об этом она пела, о том, что ушло, о чем не знала, а потому песня ее была подобна молитве.
Тихая, но сильная, льющаяся из самых глубин сердца молитва к Создателю. Молитва дочери к отцу, в которой она просила оглянуться вокруг и помочь своим детям выстоять перед напором опасности, проистекающей цепкими клешнями от Северной твердыни. Благословить тех, чье дело велико, а помыслы чисты и наставить на истинный путь каждого, кто поневоле сошел с него. Просила не оставить в опасности и воспрепятствовать беде. И когда почувствовала, что голос впервые подводит, чувствовала, что вот-вот песня дрогнет она услышала голос Эльвэ. Прижимаясь к его груди и слушая сердцебиение, она продолжала петь, ощущая, как крепнет песня, исполненная других нот и оттенков. Песня мужа не была молитвой, но она касалась самого сознания и с ней передавалась сила и надежды Великого Государя синдар. И самое главное, в его песне Мелиан слышала готовность создавать будущее, строить его, как они строили Дориат и бороться на благо и за тех, кто верил в них, кто верил в возвращение благополучных и светлых времен.
Майэ чувствовала беспокойство мужа, его заботу и поддержку, она наслаждалась его голосом и сама постепенно затихла, а после осторожно взяла его руку, поводила пальцем вдоль линий, а затем вложила свою ладонь в его. Осторожно, нежно, точно дитя. Она все так же лежала головой у него на груди и трепетала от прикосновения к волосам, и мысли ее, прежде далекие теперь переместились к нему, охватили и укутали лишь его, как укутали бы и дочь, окажись она рядом, но им нужно было побыть наедине. Поговорить о главном и помолчать когда слова будут сказаны и стихнут песни. Внезапно Владычица поняла, что за всем, что тревожило ее, она отстранилась от того понятия, что создавало «их».
- Прости меня, - тихо молвила майэ и, приблизив руку супруга к себе, потерлась щекой о его ладонь, глубоко вздохнув.
- Ты потерял друга, и мысли твои мечутся средь множества вопросов, ответы на которые нам не ведомы. Я не должна быть причиной твоих тревог…

Мелиан слушала мужа точно сквозь сон и во сне этом она была в лесу. Темном беспросветном лесу, сломившем не одну сильную волю. Но майэ знала, пока она слышит этот голос, пока у нее есть силы идти на него, она выберется на свет и справится со всем, что уготовано на пути. Она вслушивалась, улавливала каждое слово и замирала душой во время каждой паузы. И так она могла слушать его вечно, его ласковый, но такой сильный, исполненный могуществом и величием голос.
Королева ощущала, что огонек ее надежды на самом деле их общий и сейчас не одна она старалась сберечь его от буйства судьбоносной стихии. И вдвоем у них получалось это значительно лучше. Речи Тингола, все что он уже сказал и то, что только хотел произнести напоминало, что пока есть за что бороться, они будут идти до конца и Мелиан нехотя признала: она боялась потерять его. Больше всего боялась потерять свою любовь, потому что тогда ее мир будет разрушен. И сейчас она не представляла жизни вне этого мира, вне всего, что они создали вокруг себя и вне того, что накрепко переплетало их жизни. То чувство, для которого были лишь они вдвоем, и больше не существовало ничего, как тогда, когда они впервые встретились.
Этот страх и боязнь предвидеть смерть любимого заставляли Владычицу содрогаться лишь от мысли о подобном и потому страшила ее грядущая война. Если бы Мелиан могла, она бы заслонила каждого воина, отдала бы все свои силы ради победы, но предрешить исход было не в ее власти. Она так боялась, и так ныло сердце, но как бы майэ не силилась, она не могла сказать об этом Эльвэ. Она пыталась, но всякий раз слова застревали поперек горла, ведь помимо него и нее было всё, что они сотворили и все, кто верил в них. Потому Владычица молчала, внимая прикосновениям Элу, прижимаясь к нему точно дитя, ищущее утешения и ласки.
- Но мы не позволим ей погаснуть, - она не кричала об этом, она говорила тише, чем мог нашептать ветер. И пусть голос не был тверд, пусть в нем не звенела сталь, но Мелиан искренне верила в это. Верила, что пока судьба не разлучит их, огонек эстель будет биться в их заботливо протянутых к нему ладонях.
Майэ подняла глаза на Эльвэ, едва он отстранил ее голову, и молвила, оживляя в памяти картины грядущего будущего.
- Мир погрузился во мрак, но я вижу пламя, пришедшее из Благословенного Края. Надежно оно столь же сколь опасно, ибо пища его - жажда мести и страх пред грядущим. И пока огни эти лишь набирают силу, Тёмный Владыка не дремлет. Он заполучил достаточно, чтобы жечь и обжигать, а в уверенности его крепнут и силы Твердыни Северной… - Владычица устало прикрыла глаза и неожиданно, новое видение посетило ее. Быть может, молитвы были услышаны, а может эстель и в самом деле еще не спешила оставлять после себя лишь тлеющие угольки. Мелиан посмотрела в глаза супруга и улыбнулась:
- Но вижу свет. Покуда над Аманом покровительствуют Валар, мир не погибнет во мраке Бауглировых деяний. И вижу усталых путников. Идут они не в сторону вражьего оплота, но от него и в сердцах их все еще бьется свет! – собственные слова показались бы Владычице обманчивыми, если бы не видела она собственными глазами тех чудес, то показал ей великий Создатель.

- Хотела бы я своими чарами оградить каждого, кому суждено погибнуть. Вызволить тех, кто томится в неволе… Хотела бы суметь уберечь жен и детей от страха войны, от боли потерь и боязни долгих расставаний. Вдохновить и подарить эстель тем, кто нуждается в ней, и уберечь вас с Лютиэн от будущего, что призрачно даже для меня, - Мелиан говорила тихо, как говорят, когда испытывают чувство вины пред теми, кого не могут спасти. Как говорят, когда обрекают кого-то на мучения, выручая иных, потому что сберечь каждого – невозможно.
- Я не знаю как, и понимаю, не по силам мне закрыть собой весь твой народ… а так хотелось бы, - майэ вздохнула и отстранилась от супруга, устало проведя рукой по лицу. Владычицу снедали раздумья и беспокойства, а руки ее дрожали. Но слова короля, его уверенность постепенно возвращали ей почву под ноги, давали толчок для нового и нового шага. И она свыкалась с мыслью перемен и вступала в распахнувшиеся двери неуверенно и шатко, как ступает дитя, что лишь учится ходить.
Мелиан немного подвинулась, освобождая место рядом с собой на обширном подоконнике, и легким жестом предложила Синголло присесть. Им обоим стоило подумать. Подумать и обсудить ход грядущих действий, лишь вместе они были способны справиться со всем, что пугало и бросало их в дрожь едва наставали минуты уединения для каждого из них. Майэ знала – ее видения были трудны в толковании, порой безвестность скрывала истину даже от нее самой, заставляя дни и ночи напролет думать над загадками грядущего, однако сейчас в чем-то она была однозначно уверена и честно говорила об этом супругу, стараясь раскрыть смысл своих собственных слов.
- Я полагаю первоначальной целью, что привезли голодрим из-за моря – была не помощь нам. Они явились в Эндорэ ведомые иными причинами и нуждаются ныне в нашей помощи, - пояснила королева, лишь кивнув на последующие слова мужа. Им действительно стоило быть осторожными и в доброте своей не забывать о мудрости. Сколь бы тяжкими не были ее советы.
Владычица какое-то время глядела в пустоту, то ли размышляя, то ли забывшись обо всем, а затем вновь подняла очи на супруга, встретившись взглядом с его пронзительными серыми глазами.
- Эльвэ, мы столь многого не знаем… я чувствую, как истина ускользает от нас и порождает еще больше вопросов. Почему? Зачем? С какой целью? И что делать нам в этот решительный час? Но я знаю… Я не видела этого, но знаю, очень скоро правда раскроется. Нам стоит приготовиться и укрепить сердца, не дать страху, обидам, ненависти и сомнению пустить свой яд в наши фэа, иначе все будет кончено.
«Не погибнет мир – не погибнем и мы» майэ восприняла эти слова почти как обещание и вновь вздохнула более свободно и уверенно. А что-то внутри - ее песня обрела новые нотки, полутона, что звучали теперь твердо и уверенно: мир не погибнет, и они не сдадутся.
- В будущем, – Коротко произнесла королева, загадочно улыбаясь. Второе пророчество было более размытым, нежели первое, но Мелиан толковала его с большей радостью и желанием. Терпеливо, но с надеждой, что совсем скоро сбудутся ее слова, нужно лишь чуть-чуть подождать.
- Два сердца хранящих и поныне серебро звезд и одно – сберегшее Великих Древ свет. Эльдар вырвавшиеся из цепких лап Тьмы и не утратившие себя… и, одна из их песен мне знакома. Я уже слышала ее здесь, в Дориате.
Владычица перекинула свои волосы на одно плечо, погладив их темные, как беззвездная ночь пряди тонкими изящными пальцами, все так же улыбаясь.
- Усталые путники возвращаются домой, - ласково, почти с материнской добротой произнесла Мелиан, чувствуя, как наполняется радостью фэа. Бауглировы приспешники забрали и исказили множество жизней, и множество синдар томилось в грязных подземельях Севера. Но увидев, узнав в измученных телах песнь не искаженную, не извращенную страхом и болью. Майэ радовалась, радовалась, что хоть кто-то выстоял и получил… получит шанс вернуться в родные края. Пусть в смутное время, но свет их сердец еще поможет разгореться с новой силой сиянию эстель многих и многих. И голодрим, и дориатрим, и фалатрим и всем свободным эльдар. Не готовым смириться и позволить мраку поглотить все, что плели их мысли и созидали руки.

Отредактировано Мелиан (2015-01-15 21:54:10)

Мелиан положила голову на плечо супруга, устало прикрыв глаза, а затем, некоторое время спустя, протянула руку и принялась осторожно и бережно перебирать белоснежные волосы тонкими пальцами. Его близость в часы их совместного единения придавала Владычице сил и если она была готова поддержать супруга в беспокойстве перед важным советом или во время осмысления трудных государственных вопросов, то его присутствие было необходимо ей именно в минуты, когда казалось, что справиться с собственными мыслями боле невозможно.
Речи Эльвэ действовали успокаивающе и одновременно ободряюще, взгляд его очей усыплял страхи, а прикосновения помогали очистить разум, не думать о лишнем, зная, что в эти минуты и в этих руках ты защищена, как не защищен никто. И королева поддалась чарам возлюбленного. Как ребенок внимает речам отца, она внимала словам Элу и впитывала с жадностью каждое, не перебивая, не возражая, только лишь молчаливо слушая.
- Я верю тебе, милый… - Тихо произнесла майэ, поглаживая шею и голову Тингола, а затем добавила, легонько улыбнувшись. - Я верю в нас.
И более насущные вопросы позволяли отвлечься от внутренней борьбы и задуматься о той, что ведется извне. Озадачить себя проблемами, которые не терпели отлагательств и предопределяли то самое «сейчас». Настоящее, которое в отличие от незыблемого прошлого и туманного будущего поддавалось изменению в зависимости от принимаемых решений. Майэ подняла взгляд на короля и кивнула, тем самым соглашаясь с его решением, как принятым только что, так и оговоренным ранее на совете.
- Все верно, любимый. Голодрим нам не враги их с нами объединяет общая беда в лице Владыки Севера и его приспешников, но в остальном, возможно, наши и их интересы расходятся. Я не видела лжи в сердцах послов, каждое слово было правдиво, но я слышала сомнения и это настораживает, не говоря уже о том, что было несказанно… неспроста это. Гости напряжены и лишь им известна причина этого напряжения, но я уверена, дело не только в неприятностях, что встретили их народ в Эндорэ, есть что-то еще… - Мелиан едва-едва нахмурила брови, вспоминая видение во время приема, все то, что она видела в пламени свечи.
Быть может – прошлое? Если в своих видениях пред нею народ голодрим приставал пламенем, возможно, и тогда огонек означал то же? Но что тогда значили события, что пристали пред ее взором – майэ не понимала.
- Среди пленников из видения действительно есть один из прибывших эльдар. Быть может плененный родственник наших гостей, но я не могу быть в этом нисколько уверена… А вот синда, один из двоих… Песнь его фэа звучала в Менегроте раньше.
Владычица слышала многих и многих, прозревала сердца каждого, кто приходил к ней и Тинголу в час нужды, а потому не могла определенно сказать, кем был тот несчастный, переживший столь страшные муки. Но нужно ли было гадать? Совсем скоро они окажутся здесь, и тогда все станет известно и ныне, каждая спасенная жизнь – великое благо, потому кем бы ни были беглецы, они достойны уважения и новой эстель.

Отредактировано Мелиан (2015-01-25 17:51:57)

Мелиан позволила сомнениям покинуть разум, а новой эстель занять их место. Ведь там она была нужней: вера в будущее, вера в победу добра и превосходство сил Света, вера в животворящую, исцеляющую песнь и надежную руку Создателя. Владычица вновь была готова преподносить свою эстель тем, кто утратил собственную и тем, кому ныне ее недоставало. Да, возможно, скоро настанут трудные времена, приумножатся нуждающиеся, появятся страждущие, но все, что Мелиан сможет даровать пришедшим к ней с чистым сердцем и отчаянной просьбой - она дарует.
Майэ убрала голову с плеча супруга, но не отстранилась, продолжая любовно перебирать его волосы. Все, чем она существовала, находилось так близко, что сейчас трудно было даже вспомнить, какой жизнь была до всего этого. Да и стоило ли возвращаться в прошлое? Ведь никогда прежде, ни до создания Арды, ни в чудесных Садах Лориэна, Мелиан не ощущала себя настолько настоящий и живой, какой стала, впервые встретив Эльвэ в роще Нан-Эльмот, какой почувствовала себя, когда родилась Лютиэн и какой была сейчас. Живой и невероятно счастливой.
Королева с нежностью глядела на возлюбленного, а затем чуть приподнялась, намереваясь то ли поцеловать, то ли прошептать что-то на ухо, но желанное так и не было выполнено. Проворный крошка-соловей, что едва лишь научился летать, сопровождал Владычицу, куда бы ни лежал ее путь, влетел в распахнутое окно и приземлился на плечо Тингола аккурат перед носом госпожи Дориата. Майэ отстранилась. На лице ее как будто и было возмущение, но лишь наспех созданная маска этого чувства, разбавленная ласковой улыбкой и теплым взглядом. Мелиан пощекотала пернатую грудку пальцем, от чего птенчик немного подвинулся и защебетал, всполошив сородичей за дверью. Владычица рассмеялась и шутливо шикнула своему крохотному другу, чтобы его собратья не перебудили весь двор.
- Я уверена, непременно скоро нам все будет известно. Любая тайна рано или поздно становится явью, но мы и не в неведении. Пусть не знаем какие, но известно нам, что гости привезли с собой секреты, а значить мы можем подготовиться к тому моменту, когда они будут разоблачены, так ведь? – Произнесла королева, когда щебет в коридоре утих. Впрочем, теперь соловьи не стихли совсем, где-то в глубине Менегрота эхом звучали их сольные трели, служащие своего рода знаком тому, что на фэа Владычицы стало легче.
- И ты не мучайся думами о том, что понять мы пока не в силах. Сосредоточим же внимание на том, что сейчас истинно важно, а остальное придет со временем, - майэ провела нежно ладонью по щеке мужа.