Она согласилась помочь, она не могла не помочь - Унголиант слишком жадна, слишком мало света удается ей поймать в свои тенёта, чтобы отказаться от такого, поистине царского подарка.
Укутав Мелькора своей Тьмой, что даже всевидящий взор Манвэ не сможет заметить за ней предателя, майа перенесла своего пока ещё господина к стоящим на холме двум прекрасным Древам, чей свет заставлял разыграться аппетит ненасытного существа.
Ей не было дела до празднеств,  эльфов, причин запустения Амана - паучиха видела свет и тянулась к нему, желая поглотить весь до последней капли.
Помедлить и посмаковать - что это вообще за странные понятия? Унголиант жадно прильнула к стволу Лаурелина, впиваясь жвалами в кору магического валарского дерева, и с каждым мгновением золотое сияние уходило, покидало растение, а вместе с ним уходила и его жизнь.
Выпив весь свет одного Древа, майа тут же метнулась ко второму, теперь уже упиваясь серебром Тельпериона. Чувство пришедшей вместе со светом валар силы захлестнуло, и возликовала темная душонка вечно голодной твари. Лишив Древ жизни она "подарила" Аману так полюбившуюся ей тьму.
Но это ещё не всё, нет-нет, она хочет большего, намного большего!
Клацанье жвал стало предупреждением, что медлить не стоит - он, Мелькор, обещал дать ей сокровища эльдар, и Унголиант спешила, чтобы темный вала мог поскорее исполнить своё слово.
Тьма вновь укутала Морринготто - он укажет путь, новое направление, а она, как послушная паучиха, доставит его в указанную точку, скрывая от всех.

Сила - она чувствовала силу, что струилась теперь внутри её выросшего тела, она мешалась с мраком, и мрак этот поглощал свет, становясь ещё темнее, ещё могущественнее. Сила Древ теперь принадлежала ей и только ей, уже никто не смог бы, даже хваленые валар, отобрать у паучихи то, что она получила благодаря сиянию двух магических растений-светильников. 
"Моё!" - ликовала майа. - "Моё и только!" - жадность, что присуща ей, взяла верх над прочими чувствами, жадность и породила новый голод, ещё более глубокий, чем прежде.
Потому-то она и не сказала ничего против, получив очередной приказ: окутала Мраком, как жертву паутиной, и направилась стремглав через весь Аман. Во мраке не видно Тьмы - никто не осмелился встать на их пути, никто не заступил дорогу.
Каменная громадина, раскинувшаяся в горах, нисколько не привлекала внимания Унголиант. Она отпустила Мелькора подле крепких ворот, раскрытых сейчас настежь, встала рядом, безмолвно созерцая блеклую для её души картину крепости. Никого не было видно - все, или почти все жители Форменоса отправились к высокой горе Таниквэтиль, где восседал Манвэ со своей супругой, повелительницей и матерью небесных светил, на которые раз за разом пускала слюну вечно охочая до света паучиха. Но звезды были недоступны ей и оттого Унголиант ненавидела их, так же, как и Варду.
Майа перебирала лапами по каменной дороге, следуя за своим господином, её взгляд был устремлен вперед, где за закрытой дверью главного здания, должны храниться несметные сокровища нолдор Первого Дома. Сами же эльфы нисколько не интересовали, напротив же - она считала эльдар пылью под своими лапами, а на пыль много ли внимания обращают?
- Мне идти с вами, госсс... - клацнув жвалами, паучиха не договорила, устремив взгляд на окно верхнего этажа крепости: там, совсем слабо, но замерцал свет лампадки, - господин. Или ждать здесь?
Унголиант-то подождет, она умеет ждать, хотя и недолго, но разве много времени потребуется, чтобы зайти и забрать всё необходимое? Минуты.

Отредактировано Унголиант (2013-04-14 14:11:12)

Унголиант приготовилась смирено ждать валу, не вступая в спор с темным, но грохот, который учинил сам же Мелькор, привлек внимание оставшихся в крепости эльфов. Видимо, не всем по душе устроенный на высокой горе праздник, раз решили остаться.
Паучиха не поняла, что выкрикнул занесший меч над головой нолдо, да и оно ей абсолютно не интересно - только отвлекают почем зря от мыслей о предстоящей трапезе, аппетит сбивают. Майа наотмашь ударила эльфа передней лапой, смяв доспех защитничка крепости - на камень брызнула алая кровь, до слуха монстра донесся предсмертный вопль умирающего от кровопотери. Ни сожаления, ни тем более раскаяния она не почувствовала, лишь нервно щелкнули жвала, да массивная башка вновь повернулась в сторону входа во дворец.
В прочем, спокойно отдохнуть и дождаться ей всё равно не дали: отошедшие ото сна, временного замешательства, эльфы не на шутку решились атаковать незваных гостей. Видит Эру - не хотела майэ атаковать нолдор, но ведь сами же напросились несносные эльфийские отродья.
Чья-то голова покатилась по ступеням - бедолага даже пикнуть не успел, отходя в чертоги Мандоса, да примет он дух несчастного. Блеск стали и вновь истошный вопль. Унголиант не ярилась, не испытывала злости, ненависти - внутри клокотало нетерпение, оно раздражало, а нападающие лишь подкармливали это чувство.
"Смертники. Несчастные, не способные что-либо сделать смертники", - мысленно монстр, чья туша сейчас перекрывала вход в главное здание крепости, уже предвкушала плоды труда её и её господина. Нисколько не интересовали паукообразного Духа ни эльфы, ни Валар, что теперь, наверное, пребывают в ужасном замешательстве, иначе бы уже непременно навестили жителей северной твердыни и их необычных гостей.
"Поторопитес-с-сь, повелитель, иначе я не ручаюсь, что после здесь останется хоть одно живое существо", - смеясь, упиваясь своим таким положением, паучиха махнула лапой: каменная крошка полетела в стороны, мешаясь с кровью очередного эльда. - "Или мне можно не переживать по таким пус-с-стякам и развлекаться как душе угодно, ожидая вас-с-с?" - конечно же, ей не требовалось разрешения, конечно же, это была очередная неумная, но приятная шутка.
Так по крайней мере можно было скоротать время, ведь ждать Унголиант ой как не любит.

Вид паучихи произвел на эльфов должное впечатление. Не на всех, правда, кое-кто все же решил проявить неумеренное геройство и попытаться сразить ее в честном бою. Что ж, безумцам – особый почет. В виде внеочередной прогулки в чертоги Мандоса.
Он усмехнулся, наслаждаясь зрелищем. Действительно, ради такого можно было и потерпеть общество Унголиант. Пусть безызвестные нолдо пытаются, если хотят, давать ей отпор, это даже хорошо. Никто не будет отвлекать его от основной цели.
- Не думай о пустяках, - его осанвэ звучало ласково-снисходительно. – Развлекайся.
Не обращая больше внимания на происходящее во дворе замка, он шел вперед, прямо к тому, кто, сжимая меч, стоял, готовясь, судя по всему, защищать замок… или то, что скрывалось в его сокровищнице. Финвэ, король нольдоров. Один. Охраняет Форменос в том время, как его отродье развлекается в Тирионе. Впрочем, насчет «развлекается», Мелькор несколько преувеличил, разумеется. Именно сейчас Феанору, скорее всего, не до развлечений. Да и, никому не до развлечений. Что ж, тем хуже для них всех, а вот он, Темный Вала, был всерьез намерен повеселиться. И что с того, что его веселье будет сегодня будет стоить жизни многим эльда? Мелочи какие. Это его братья и сестры могут носиться с этими существами, которых Эру, непонятно почему, назвал своими детьми. А уж он, Мелькор, знает им цену. Недаром же он столько лет смущал их умы!
- Неласково встречают в Форменосе гостей, король Финвэ, - в голосе Мелькора звучала явная насмешка, - Но, на твое счастье, я не обидчив. Я пришел сюда, и не уйду, пока не получу то, за чем пришел. Отойди, и не мешай мне, если твоя жалкая жизнь имеет для тебя хоть какую-то цену.

Собственно, он и не ожидал, что эльф посторонится, и предложил ему убраться с дороги скорее машинально. В общем-то, он все равно собирался его убить, и неважно, сколько благоразумия тот бы проявил. В таком деле, как месть,  не бывает мелочей. Мелькор не сомневался, что утрата Сильмарилов будет большим ударом для старшего принца нолдо, но, утрата отца, должна была усугубить эту потерю, что доставило бы удовольствие лично Мелькору. А пренебрегать своими удовольствиями он не собирался, не при каких обстоятельствах.
- Ты сам этого хотел, Финвэ.
Мелькор, с непередаваемым злорадством в ухмылке, пожал плечами и махнул в сторону эльфа молотом. Тот, надо отдать ему должное, смог даже увернуться. Правда, долго отдавать врагу должное Мелькор не собирался, так как не располагал достаточным запасом времени для долгих развлечений. Он не сомневался, что, когда минует первая растерянность, его глубоко необожаемые братья и сестры поймут, кому обязаны павшей на Валинор тьмой, и попытаются добраться до него. И ему, Мелькору, следовало как можно скорее оказаться на максимально удаленном расстоянии от Валинора. Чем он и собирался заняться, как только разделается с надоедливым, как муха, эльфом.
Еще пару раз махнув молотом, скорее так, для разминки, он, почти без перехода, начал наносить прицельные и очень сильные удары. Эльф ему попался увертливый (впрочем, все любимые детки папочки Эру отличались этим качеством), и, некоторое время ускользал от ударов, которые, по инерции, обрушивались то на стены, превращая их в крошево, то на мощеный двор, оставляя на брусчатке глубокие вмятины.
Впрочем, Мелькор знал, что долго это продолжаться не сможет, как бы ни были сильны и выносливы эльфы, они тоже были подвержены усталости. Как в воду глядел: эльф, то ли устав, то ли неловко повернувшись, угодил прямиком под удар Гронда.
Мелькор рассмеялся. Все оказалось проще, чем он думал. Гораздо проще.
Не глядя больше на отлетевшего к стене эльфа, чья неестественно повернутая шея явственно указывала на то, что он больше уже не встанет, Мелькор вошел в замок. Об убитом короле он думал не более, чем о раздавленной букашке. Цель, которая манила его впереди, затмевала для него все. Собственно, как и должно было быть. Разве Сильмарилы не затмевали собой даже свет звезд, некогда зажженных Вардой? Затмевали, безусловно. Хотя бы тем, что их можно было взять в руки. Ими можно было владеть, наслаждаться их сиянием, ликовать от осознания того, что это сокровище не принадлежит никому больше.
Эта мысль обожгла его такой сладостью, что он невольно облизал губы, почти сладострастно представляя, как возьмет в руки камни, как вставит их в свой венец, как будет любоваться на их свет. Он один. Только он. Ну, и те, кому он милостиво даст такое право.
Но, для того, чтобы такое желанное для него будущее сбылось, следовало торопиться. Спокойно и методично искать сокровищницу в казавшихся бесконечными коридорах Форменоса было некогда, в любой момент здесь мог появиться кто-нибудь из валар, уже наверняка разыскивающих его.  И, если его поймают… Мелькор еле приметно вздрогнул, и, подняв молот, ударил по ближайшей стене, разбивая ее в щебень.
Так действительно оказалось быстрее. Круша все на своем пути, он довольно быстро расчистил себе дорогу к сокровищнице Форменоса, и, трепеща от нетерпения, вошел туда, через самолично организованный пролом в стене.
"А неплохо этот выродок здесь устроился…"
Мелькор удовлетворенно хмыкнул, обозревая великолепные камни, хранящиеся в сокровищнице. Что ж, прогулка до Форменоса была не напрасной, здесь определенно было на что посмотреть и что присвоить. И, в первую очередь…
Быстрым шагом пройдя через заполненную сокровищами комнату, он снял с самой дальней полки хрустальный ларец, сквозь крышку которого пробивался свет.
Вот оно. То, ради чего он пришел сюда. Сокровище из сокровищ. Драгоценность, заключавшая в себе погубленный ныне свет Древ.
Он откинул крышку, и, на некоторое время утратил чувство реальности, пожирая взглядом камни. Да, это было действительно сокровище, и осознание того, что оно отныне принадлежит ему, заставило его содрогнуться от восторга.
"Мое. Только мое!"
Он захлопнул крышку, и, сжав странно теплую шкатулку в руке, еще раз осмотрелся по сторонам, расчетливо выбирая добычу. Теперь, когда он получил, что хотел, можно было прибавить к этому еще немного. Для ровного счета. Ну и довести разрушение Форменоса до конца, разумеется.
… Когда он, проломив последнюю стену, вышел наружу, руки его были полны сокровищ, а мысль о свершившемся мщении согревала настолько, что он не обращал внимания на усиливающееся жжение в правой ладони. Держать шкатулку с Сильмарилами было горячо, но пока еще терпимо. Впрочем, насколько его терпения хватит, он не знал, поэтому не собирался медлить.
- Идем, - Он делано-тревожно взглянул в сторону Тириона и подошел ближе к Унголиант, - Нужно уходить отсюда. Скоро здесь будут мои собратья.

Отредактировано Мелькор (2013-06-08 00:33:06)

Отзвуки погони постепенно затихли где-то вдали. Некоторое время Мелькор еще продолжал прислушиваться, но, убедившись, что даже громовые раскаты голоса Тулкаса не растворились где-то среди льдов Хелкараксэ, рассмеялся. Негромко, правда, пока, так как пренебрегать осторожностью все же не хотел. Но удовлетворение было полным, и он не смог не выразить его хоть как-то.
У него получилось. Он все-таки смог, сделал то, что хотел. Он покинул опостылевший Валинор, отомстил, и унес с собой величайшее из сокровищ. И, уже совсем скоро, он увидит Ангбанд, свою разрушенную некогда твердыню. Мысль о развалинах, к которым он должен был прийти, несколько омрачала его радужное настроение, но он утешал себя тем, что у него хватит сил восстановить оплот своей власти, и тогда… О, тогда его братья и сестры еще тысячу раз ответят за все! У него найдется, чем нанести удар. Есть еще те, кто верен ему, и они, не сомневаясь, снова встанут по его знамена.
"Майрон… Готмог… Тхури…"
Сейчас Мелькор думал о былых соратниках почти с нежностью. И мысль о том, что вскоре он увидит их всех, - хоть какие-то, можно сказать, родные лица, после всех постных физиономий, которыми был окружен в Валиноре, - эта мысль наполняла его восторгом. Увидеть наконец-то тех, для кого он Владыка, а не пленник… это было как бальзам на его уже порядком потоптанное в Валиноре самолюбие.
Он нетерпеливо пошевелился и недоуменно взглянул на руку, в которой лежала хрустальная шкатулка с Сильмарилами. За время пути, шкатулка, кажется, стала еще горячее. Пока это назойливое тепло в ладони было терпимым, но вскоре держать камни в руке станет невозможным. Почему – Мелькор пока не знал, чтобы разобраться, нужно было добраться до места взглянуть, наконец-то, на камни попристальнее. Впрочем, этот момент был уже близок. Можно было планировать дальнейшие действия… в том числе и думать о том, как избавиться от ставшей чересчур опасной Унголиант. Он, разумеется, не собирался отдавать ей вынесенные из Форменоса сокровища, а уж брать ее с собой в Ангбанд тем более. Неуправляемые слуги ему были не нужны.
За этими размышлениями, он и не заметил, как они добрались. Просто, оглянувшись рассеянно, он неожиданно узнал знакомые места, и, тут же отбросив посторонние мысли, напрягся, готовясь к разговору с паучихой, и, одновременно, прикидывая, как бы изловчиться и убраться отсюда. По возможности так, чтобы Унголиант не утянулась за ним.
Надежды на последнее оказались тщетны. Паучиха, то ли подозревая что-то, то ли по наитию (хотя, какое наитие может быть у этого безмозглого монстра?!) отрезала ему все пути к отступлению и потребовала платы. Ему очень хотелось ответить на это требование грубо и резко, но, глядя на нависшую над ним огромную черную тушу, он почувствовал, как в душе шевелится крохотный червячок какого-то первобытного ужаса. Он уже видел, на что способен этот монстр, а теперь, когда паучиха оказалась так близко, когда он чувствовал на лице ее смрадное дыхание, голос внезапно оказался ему повиноваться.
"Погибнуть… глупо погибнуть в нескольких шагах от своей твердыни? Нет. Нет, невозможно. Лучше… лучше отдать то, что она просит. Но не Сильмарилы, нет. Их – ни за что. Возможно, она удовлетворится другими камнями?"
С трудом подавив ужас, он, слегка побледнев от гнева и отвращения, с показной непринужденностью завел за спину руку со шкатулкой (которая, к слову, жгла ладонь все сильнее) разжал левую руку, в которой засверкали, радужно переливаясь, сокровища Форменоса.
Паучиха немедленно воспользовалась его немыслимо щедрым предложением. Содрогаясь от отвращения и ярости, он смотрел, как она пожирает сияющие камни и думал только об одном - сколько же ей нужно, чтобы насытиться. Погибать от ее отравленных жвал ему не хотелось, отдавать Сильмариллы, ради которых он затеял все это, тем более. И выхода тоже не было. Просто удрать не представлялось возможным, а ни одна хитрость, как назло, не приходила в голову.
И, самое главное, шкатулка, спрятанная в судорожно сжатой руке, все сильнее жгла ладонь. Теперь это уже не напоминало просто нагретую воду, или раскаленный от жара воздух. Нет, это более всего напоминало капли жидкого огня, таившегося в недрах земли. Неведомое ему пламя жгло его руки, вцепляясь в кожу сотнями острых крючьев и заставляя уже не просто морщиться, а кусать губы от боли. Горло сдавило от ворочавшегося там крика, который он пока сдерживал, но с каждым мгновением этой раздирающей боли его воля иссякала.
"Бросить шкатулку? Нет! Только не это! Камни – мои. Только мои!"
Он стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы не видеть в непосредственной близости от своего лица шевелящиеся жвалы гигантского паука. Капля ледяного пота сползла по виску и струйкой утекла на шею.
Шипение Унголиант он, теряющий голову от боли, воспринял уже только частью сознания, но смысл его был настолько явным, что дошел до его разума даже через пелену муки.
"Разжать правую руку? Нет, ни за что!"
- Достаточно, - он с трудом разжал горячие сухие губы, голос его был хриплым и невыразительным, а его Музыка билась вокруг, грохоча отголосками мучавшей его боли, -   Я не обещал отдать тебе весь мир. Ты получила мою силу и взяла себе достаточно света. Больше ты не получишь.
Отказ, кажется, не успокоил паука, но он, ослепленный и оглушенный болью, уже не мог сопротивляться. Липкая паутина облепила его тело, лишая возможности двигаться, а черные жвала коснулись его руки, той самой, в которой были зажаты Сильмариллы.
- Нет!
От крика боли и ярости, вырвавшегося из его горла, затряслись горы, и дрогнула земля, и, уже почти теряя разум от муки в сведенной судорогой руке, он услышал треск рушащихся скал.
"Конец. Как глупо…"

Отредактировано Мелькор (2013-08-02 22:07:07)

К реальности его вернула боль.
Она была столь яркой и сильной, что сорвала покров тьмы перед его глазами, как порыв ветра мгновенно срывает туманную пелену с речной долины.
Мелькор еле слышно застонал и пошевелился, все еще не до конца понимая, что происходит. В мыслях, в воспоминаниях он был все еще там, в своей безнадежной от начала и до конца битве с монстром, которому сам позволил набрать сил больше, чем планировал изначально. Он все еще видел перед собой громадную тушу черного паука, все еще пытался рвать опутывающую его тело липкую паутину. Это был кошмар, из которого не было выхода. Сон, дикий бред, странное, непонятное видение.
Реальной была только боль, вгрызающаяся раскаленными иглами в ладони. От этой боли перехватывало дыхание,  щипало глаза, горели, словно в лихорадке, губы. От нее шумело, грохотало в ушах, и он, морщась, пытался пошевелиться, открыть глаза, вынырнуть из тумана, в котором он плыл и никак не мог понять, где находится. Цело ли его fana, или он уже за гранью мира в чертогах отца. Или, не дай Тьма, в Мандосе, куда его сопроводили настигнувшие их с Унголиант Валар.
Гул в ушах нарастал, и вскоре Мелькор, с некоторым изумлением, начал различать в ней отдельные слова.
"Голос… я знаю этот голос… я слышал его уже…"
Он вслушивался, безуспешно пытаясь понять, кто говорит с ним, узнать того, в чьем голосе слышалась тревога и радость, но слух и память не до конца еще вернулись к нему. Тогда, оставив попытки сосредоточиться, он, наоборот, ослабил оковы плоти и потянулся всем существом к звучавшей вокруг него Музыке. Грозной, ликующей, и, в то же время, тревожной, полной неуверенной еще радости.
Губы Темного Валы дрогнули в короткой мягкой улыбке. Он, да он мог не узнать голос, но мелодия… мелодия была ему знакома.
- Igas… rušur… - после многих веков разговоров на квенья, валарин давался ему не слишком хорошо. А, может быть, дело было просто в боли, то накатывающей, то отступающей, но неизменно сдавливающей его горло. - Готен-Бау,  meldonya. … дух огня, жар недр, пламя Арды… мое неугасимое пламя… Осомбауко...
Почувствовав внезапно, что тело его больше не стягивают липкие путы, он, уже вполне осознанно пошевелился, и распахнул глаза. И, глядя в глаза склонившемуся над ним барлогу, улыбнулся. Так, как улыбался только тем, кто служил ему.
- Я тоже ждал встречи Urin. Ты услышал мой зов?
Медленно приподнявшись, он сел и разжал ладонь на которой все так же лежала шкатулка с Сильмариллами. Свет погибших Древ ярко озарил все вокруг, и Темный Вала невольно содрогнулся, глядя на свои почерневшие, почти обугленные руки.

Отредактировано Мелькор (2013-08-29 07:46:56)

Вид собственных обожженных ладоней привел его в состояние полного остолбенения. Привыкший воспринимать свое фана всего лишь разновидностью одежды, он никогда не воспринимал всерьез любые повреждения. Что может быть легче, чем сменить одну одежду на другую? Что может быть проще, чем излечить раны, полученные фана? Он же Вала, Айнур, Сила Арды, сильнейший, могущественный, величайший из Стихий ее!
Но, глядя на ожоги, изувечившие его ладони, Мелькор знал, постигал тем острым умением прозревать неведомое, которым Отец наделил всех Валар, что эти раны, нанесенные ему Сильмариллами, неизлечимы. Что эта боль – навсегда. И осознание этого заставило Темного Валу буквально оцепенеть. 
"Нет… Как это могло случиться?! Камни… но почему?"
Он судорожно пытался понять, но не мог. И это непонимание на краткий миг всколыхнуло в нем ненависть к Сильмариллам, которые, все так же холодно и ярко сияли сквозь стенки хрустальной шкатулки. Взгляд Мелькора, полыхнув самой настоящей яростью, багровая пелена безумия, замешанного на боли,  едва не застлала разум темного Валы. Захотелось разбить вдребезги эту шкатулку, уничтожить, раздавить сверкающие в ней алмазы, обратить в ничто главное сокровище нолдор.
Он протянул руку к шкатулке, желая исполнить свое намерение, и навсегда погасить изувечивший его свет… и замер.
Свет… Свет Арды… Свет убитых Древ… такой пленительный, ни с чем не сравнимый… желанный. Тот, ради которого он посеял раздор в Валиноре и убил Финвэ, тот, который он жаждал так сильно, что дошел почти до безумия… тот, которым он, наконец-то, завладел.
Его рука замерла точно над шкатулкой, не касаясь больше обжигающего хрусталя.
"Они мои… они все-таки мои! И никто больше не усомнится в моем праве владеть ими… никогда!"
Представив себе корону, в которую он намеревался вставить камни, он улыбнулся.
"Моим дражайшим родственничкам, там, в Валиноре, придется утереться. Не сумели удержать – сами виноваты. А забрать их у меня… ну что ж, пусть попробуют!"
Занятый этими размышлениями, он не сразу заметил, какими глазами Готмог смотрит на его изувеченные руки, и опомнился, только услышав его голос, интонации которого выдавали ужас и изумление Пламенного. И этот ужас, непонятно отчего, не понравился Темному. Даже, пожалуй, слегка насторожил. Или встревожил? Он сам пока еще не понял, но собственное недовольство сим фактом было для него неоспоримым.
- Это Свет, Осомбауко. Свет Арды, который мои собратья пожелали присвоить для себя. Теперь он будет сиять в Эндорэ, как и должно быть.
Он, сдернул с плеч порядком поистрепавшийся плащ, и, оторвав две полосы от него, замотал обожженные руки. так они болели не меньше, но их вид хотя бы не раздражал. Чуть позже он собирался найти способ убрать ожоги, но сейчас это было невозможно. Следовало как можно скорее покинуть это место. Кто знает, вдруг погоня все еще идет?
Завернув в остатки плаща шкатулку, он, пошатываясь, поднялся на ноги, судорожно сжимая драгоценную добычу, которая сквозь плащ и повязки жгла, но не так сильно.
- Откуда ты пришел, Готен-Бау? Где остальные? Как вы жили здесь без меня все это время?

Отредактировано Мелькор (2013-08-29 07:48:33)