Blind Guardian - Wheel of Time

Шипение, гул, неровный багряный свет, запах гари и вкус пепла на языке. Слишком чётко, слишком явно. Ощущения фана атаковали его разум настойчивой лавиной, грозили смыть и поглотить непрочный барьер сознания. Он знал, что этим всё закончится. Пример был у него перед глазами на протяжение всей Первой Эпохи. Власть требует жертв. Таков суровый закон, установленный Эру. Но в отличие от Мелькора, Саурон был предупреждён и успел подготовиться. Он не мог, да и не хотел ломать правило Илуватара, что подобно зловредному вирусу скрывалось в тонких материях его феа. Таков был порядок вещей: подчинивший себе материю Арды должен распрощаться с волей духа. Но как и у всякого закона, в этом имелась своя лазейка. И кому, как не ему, Духу Порядка, олицетворению закона и права, найти нетореную дорожку к величию? Средиземье принадлежало ему. Люди, эльфы и гномы вскоре поймут это. Они смирятся и покорятся его воле, но до того, ему нужно было обезопасить себя от поражения.
Золото в чане начинало закипать. Для Кольца ему потребуется совсем немного морготова элемента, и в тысячи раз больше силы. Его Музыка звучала и гремела вокруг, ритмичные и жестокие мелодии закручивались в тугой смерч, центром коего был алтарь в сердце Огненной Палаты. Весь Мордор был пропитан темой абсолютного Порядка и всеобщего подчинения. Сердца обитателей Тёмной Страны бились в такт ударам незримых барабанов, гулких и ритмичных. Их мысли, их чаяния, их мечты – всё было подчинено одной единственной Идее. Шестерни вращались, военная машина набирала обороты, но без правильно откалиброванного двигателя она вскоре заглохнет и покроется ржавчиной. Именно этим и занимался Саурон в недрах Ородруина, средь пламени и жара Саммат Наура: перековывал себя.
Ошибкой будет считать, что он желал власти для себя. Нет, планы этого Духа простирались куда дальше амбиций людских монархов. Он желал стать властью. Стать законом мироздания, обратить великий замысел Творца к Порядку. И когда его замыслы осуществятся, он станет не просто повелителем, но живым бьющимся сердцем величайшей империи мира. Однако до этого было далеко. Пели и плясали свободные эльфы, копали свои норы гномы, а люди… На людей он возлагал особые надежды. Но прежде их надлежало покорить, собрать воедино. Сковать их свободолюбивую, мятежную волю. Именно для этого ему нужны были Кольца. Когда перековка будет завершена, Единое вместит большую часть его магических сил, его личности, самой его сути, и тогда кольца обернутся против Свободных Народов. И было ещё кое что в замыслах великого творца, нечто, что заставило бы его старого учителя с презрением отвернуться, а Мелькора испытать горькую зависть.
- Тхурингветиль.
Мысль излетела из его сознания вольной птицей, устремилась вдаль и обрушилась на умайэ грохочущей лавиной, сметая все прочие планы и желания кроме одного – немедленно предстать пред ясны очи Владыки. Когда умайэ явится на зов, она застанет Ородруин горящим адовым пламенем и извергающим в небеса тучи чёрного пепла. Под сводами Огненной Палаты неистовствала и грохотала тема Саурона. В воздухе, сотканные из огненных линий, пылали зачатки слов великого заклинания. Сам же повелитель Мордора уподобился статуе, и лишь по огненным всполохам в глубине его глаз да медленно истлевающей одежде можно было догадаться о том, какая силища ворочалась в те секунды в пределах его смертной оболочки. Ворота Саммат Наура захлопнулись у неё за спиной, медленно и неотвратимо отсекая путь к отступлению.
Само собой, Саурон не стал посвящать Леди Мышь в детали своих замыслов, зато позаботился о том, чтобы ей к столу доставили особо миловидного эльфа. Проявление заботы о материальном достатке подданных он считал необходимым злом, но причина подобной щедрости крылась в ином: Тхурингветиль нужна была ему на пике формы и в лучшем из возможных состояний. Потому, онсковал грохочущие в пределах его феа энергии, заключил их в стены несгибаемой воли. И лишь тогда обернулся. Облик Аннатара, источавший неземное сияние, столь пленительное для сердец и взоров эльдар, сползал с него как отслужившая своё змеиная кожа, обнажая хорошо знакомое умайэ белокожее лицо.
- В чём смысл твоего существования? – а вот голос всё ещё сохранил певучесть Повелителя Даров, которая совершенно не вязались с его нынешними стальными интонациями. – Подойди и ответь.
[AVA]http://i65.fastpic.ru/big/2015/0212/2e/a95384439347d68d21294851a07a5d2e.jpg[/AVA]

Отредактировано Глорфиндел (2015-02-12 00:05:56)

[AVA]http://i67.fastpic.ru/big/2014/1114/07/4066d01b2aa8e4b278678251c3ba1107.jpg[/AVA]
Чем хорошо понятие «благо» - так возможностью интерпретации. Не даром Саурону удалось войти в доверие к нолдор. Эльфы чуют благие намеренья за версту, а то, что их представления об идеальном мире несколько расходились с планами Аннатара – это уже дело десятое. Вот и сейчас, Дух Порядка действовал исключительно из благих побуждений. В конце-концов, что может быть лучшей наградой, чем вечное служение идее Мелькора? Впрочем, он подозревал, что у Тхурингветиль, как и у эльфов, на сей счёт было собственное мнение. Разница заключалась в том, что мнением эльфов он пренебрёг, а вот с Мышью такой фокус не прокатит. Он, конечно, мог подчинить её силой и скрутить в бараний рог, благо, ныне Саурон пребывал в зените своей мощи. Но для исполнения его замысла Тхурингветиль должна была проявить величайшую преданность, иначе он сам выроет себе могилу. А значит, силу придётся отложить до лучших времён и обратиться к хитрости.
- И ты служила хорошо. Почти безукоризненно. И совершенно напрасно.
Образ Аннатара таял, словно перегретый в пламени воск, его чарующий лик казался теперь тем, чем был изначально: маской, под которой пряталась жестокость и коварство. В глазах Саурона, казалось, водили хороводы феар всех когда-либо существовавших балрогов, и за мельтешением огненных всполохов скрывались ровные шеренги мыслей. Железная логика, стальная воля, титановые нервы… кажется, ударь кто-нибудь по черноволосой голове Духа Порядка – и та отзовётся гулким звоном. Саурон сделал один величественный шаг в сторону умайэ, и его мгновенно стало ну очень много. Впрочем, что бы не грохотало у Гортхаура внутри, оно звучало приглушённо и долбило по ушам и феа скорее отзвуками и эхом. Что как бы намекало о размахе затеянного Сауроном чародейства, сравнимого разве что со взрывом термоядерной бомбы.
- Мы проиграли – меж тем продолжал он, и его голос отдавался в стенах Саммат Наура гулким эхом. – Совершенно внезапно, немыслимо. Иные назвали бы это случайностью или невезением, совпадением или прихотью судьбы. Я зову это иначе: система. Система, обнаружить которую мне удалось лишь сейчас, но чьи следы мы давно ощущаем на себе во всей красе. Задумайся, Тхурингветиль. Мы не можем создавать жизнь, любить и постепенно становимся заложниками своих воплощений. Ничто из этого вроде бы не мешало нам, эти ограничения вполне можно было бы принять за неумелую месть обиженного ребёнка. Вот только Эру не ребёнок. Он Всеотец.
Бледная кожа, жёсткие черты, волосы чёрной волной ниспадают на плечи, поверх которых едва-едва удерживались лохмотья, истлевшие остатки светлых нарядов Повелителя Даров. Таким Саурона знали и боялись. Глупые Дети, глупые майар… Разве можно бояться того, что неизбежно?
- Мы думали, он не может или не желает вмешиваться в судьбы мира. И кто-то даже смеялся над нерешительностью Творца – меж тем, продолжал Гортхаур, сделав ещё один внушительный шаг в сторону девы-оборотня. – Мы были очень наивны, все. Мы не хотели видеть правду, не так ли, Тхурингветиль? Эру нет нужды вмешиваться в происходящее и лично направлять историю велением божественной длани. Да и зачем, когда достаточно внести во всеобщую систему одно единственное правило: «Тьма проиграет, Свет победит»? Он всех нас одурачил, Единый, даже меня. Даровал иллюзию выбора, иллюзию свободы. На деле же, мы все были и остаёмся шестерёнками в созданной им машине. С недавних пор, я вновь стал восхищаться нашим отцом, Мышь. Он думает почти как я.
Дух Порядка, а с недавних пор, так же, Дух Войны, Власти и Древнего Зла, протянул руку к лицу подручной, движением, обладавшим естественной грацией гидравлического пресса, раскалённые, почти светящиеся от внутреннего жара пальцы подцепили прелестный лик умайэ и потянули его вверх, приглашая окунуться в тот ад, чьими отблесками горели очи Саурона.
- Что означает абсолютную бесполезность всего, что мы делали прежде и делаем до сих пор. Мы можем залить Эндорэ раскалённой лавой, обратить горы в пыль, а моря – в пепел, итог будет один: «Тьма проиграет, Свет победит».
Касание было мимолётным, и не могло повредить фана Дортевиль. Таким же был и взгляд, и как и касание, он оставил после себя ощущение шипящей и тлеющей плоти. Саурон же отвернулся и со всё той же необычайной грацией утрамбовывающего бездорожье парового катка отправился к площадке, нависавшей над огненной пропастью Ородруины.
- Посему, умайэ Тхурингветиль, я освобождаю тебя от службы, лишаю всех почестей, пенсий, привилегий, обязанностей и социального страхования. Ты вольна уйти, спрыгнуть в жерло вулкана, перекраситься в белое и ухаживать за цветочками до конца твоей персональной вечности. У меня всё.
Тяжёлые двери за спиной умайэ с низким скрежетом приоткрылись, в образовавшуюся щель тут же устремился свежий воздух (впрочем, к тому моменту, когда ветерок достигал Тхурингветиль, в свежести его бы не заподозрил и заправский вурдалак) и кусочек затянутого тучами неба. Мышеловка расставлена, сыр помечен крестиком и уже продемонстрирован подопытному образцу. Осталось дождаться реакции и дёрнуть за верёвку.

Ложь слетела с языка легко и непринуждённо, почти привычно. Впрочем, ложь ли? Саурона часто звали Обманщиком, но лжецом – никогда. Вот и сейчас, в его словах было слишком много правды, чтобы Дева-Оборотень могла распознать его обман. Идея о том, что Тьма обречена на поражение самим Эру пришла ему на ум вскоре после поражения на мосту Тол-ин-Гаурхот. Скитание по лесам в образе нетопыря неожиданно дало Гортхауру массу свободного времени, которое он использовал для осмысления всего происходящего. Выводы были неутешительны. Конечно, поначалу он, как и всякий Тёмный, отмахнулся от этой идеи. Но позже, вернулся к ней, хотя бы ради осознанного логического опровержения. Он вернулся в Ангбанд, пережил немилость Мелькора и стал наблюдать за тем, как раскручивались колёса и шестерни великой машины. Но время не предложило ему опровержений нелепой теории о жульничестве Единого, вместо этого, оно раз за разом подтверждало её истинность.
Потому, когда в последний момент из Амана явились на помощь нещадно истребляемым эльфам несметные рати, Гортхаур не был удивлён. И всё же он продолжал играть свою роль и наблюдал падение Ангбанда до самого конца. А потом – он ушёл тем путём, который заготовил заранее. Не только в Гондолине знали секрет производства потайных ходов: для лучшего ученика Ауле прорыть такой ход без чьего-либо ведома было делом вполне выполнимым. После он думал, а потом, признав наконец истинность своих подозрений, пошёл сдаваться Эонвэ. Но не сдался. Сначала это была гордость, но теперь Саурону казалось, что уже тогда он искал способ обмануть великую машину. И он нашёл. В отличие от Мелькора, ему были ведомы правила игры, а во всяком правиле неизменно найдётся лазейка для острого и изворотливого ума. Такого, какой был у него.
Сейчас же, Саурон сознательно провоцировал единственную из оставшихся в его подчинении умайар, проверяя то, какая начинка скрывается под её бледной кожей. Услыхав её слова он замер, на строгих губах возникла лёгкая улыбка. Мог ли он увернуться? Возможно, но Саурон не стал. Удар вышел что надо, и что-то в котелке мордорского Владыки всё же загудело, его подбородок чуть театрально мотнулся в сторону. Кажется, в Амане учат в ответ на пощёчину подставлять вторую щёку? Потому-то Майрону никогда не нравились тамошние уклады. Ответный удар отбросил Гауриэль обратно к воротам Саммат Наура. Саурон не стал театральным жестом потирать кулак или помятую щёку. Он ещё не стал рабом своего фана, хотя овладение могуществом и ускорило этот естественный для Тёмных духов процесс во сто крат, а потому счёл боль не стоящей внимания.
- Полный провал – констатировал он, и слова, подхваченные гулким эхом, прозвучали как приговор. – Умайэ, ты проявила нехватку веры в наше дело, неустойчивость к провокациям, но что хуже всего, ты осмелилась причинить вред мне.
Шаги звучали неслышно, но о приближении Гортхаура возвестила аура дичайшей жути и пробирающего до костей гнева, от которого волосы встали бы дыбом и у тупейшего из мумаков. Он нагнулся, протянул к ней руку, сжал искусно сотворёнными пальцами её горло и заставил приподняться. В огненной бездне его очей разверзлись ворота во внемировую тьму, рука была столь горячей, что могла показаться обжигающе ледяной, лицо было бесстрастно.
- Меня интересует лишь одно, Тхурингветиль. Ударив, ты пыталась причинить вред мне, или нашему общему делу? Первое я могу простить, списав на твою глупость. Второе – никогда. Отвечай, майэ, или даю тебе слово, твои песни и стенания будут слышны от южных земель и до самого Мглистого хребта!
[AVA]http://i67.fastpic.ru/big/2014/1114/07/4066d01b2aa8e4b278678251c3ba1107.jpg[/AVA]

Услышав ответ, Саурон согласно кивнул, будто слова Мыши лишь подтвердили то, что он и так знал великолепно. Итак, она и впрямь допустила слабину. Плохо, очень плохо. И понятно. Всем живым присуще сомнение, даже ему. Разве что Мелькор был избавлен самим Илуватаром от этого порока. Но на то он и Мелькор, чтобы быть уникальным. Впрочем, все эти размышления не поспособствовали смягчению сауроновой хватки. Лишь когда дева заговорила вновь, он разжал пальцы и позволил ей сползти по двери.
- Не сейчас – сухо констатировал умайа.
Первая часть прошла удачно. Секунду-другую Гортхаур возвышался над ней, изучая мертвенно бледное лицо горящими очами. А потом опустился на одно колено, оторвал от лохмотьев светлой аннатаровой одежды лоскут и участливо обтёр им лицо Гауриэль.
- Ты прощена – по меркам Саурона, эти слова были подобны откровению. Простить кого-то, осмелившегося открыто выступить против него, не подвергнув долгой целебной экзекуции? Это был нонсенс! Гортхаур меж тем продолжал:
- Ты вольна уйти, сгинуть в череде времён. Или ты можешь помочь мне обойти систему Создателя. Достичь того, что не осилил Мелькор, заложить первый блок в фундамент грядущей победы. Которая, разумеется, потребует огромных жертв, в том числе, и от тебя.
«И от меня» - мысленно добавил он. «Но какая разница? Цель оправдывает всё. Моя цель стоит чего угодно. Включая жизни последней из числа умайар. В конце-концов, у Мелькора были десятки тёмных духов, и где он теперь? Жаль, ты не сможешь понять всей красоты этой схемы. С другой стороны, тебе и не нужно понимать, достаточно верить».
Саурон улыбался. Мило, тепло и дружелюбно. Так палач улыбается приговорённому на колесование, а удав – только что доставленному в клетку кролику. Эта улыбка пробирала до самых костей, она как бы говорила: «У меня на тебя планы. Не сопротивляйся, я не люблю, когда лабораторные крысы проявляют непокорность. Не волнуйся. Ты умрёшь в точно назначенный срок и не минутой раньше. Расслабься. Получай удовольствие. Жизнь прекрасна. Не правда ли?». Именно с таким лицом Гортхаур протянул Тхурингветиль руку. Красивую, сильную и чертовски умелую во всём, что касалось кузнечного дела, строительства или самых изощрённых пыток, какие только знавал мир.
[AVA]http://i67.fastpic.ru/big/2014/1114/07/4066d01b2aa8e4b278678251c3ba1107.jpg[/AVA]